Вячеслав Кашицын - Ни стыда, ни совести [сборник]

— Объясните мне хотя бы…

Кто-то натолкнулся на меня сзади, моя голова запрокинулась — окна! арочные окна! нет выхода! — и я увидел взмывающую птицу. Грудь мою стеснило, я застонал.

— Выход есть, но куда он ведет, я не знаю… Не толкайте меня! Вы, Александр Васильевич, попали сюда через один из порталов бессмертия. Через тот, который был расположен ближе всех.

— Разговорчики (ругательство)!

— Дело в том, что огромные скопления произведений искусства как бы порождают искривления пространства. Это свой мир, со своими законами, только не непрерывный, как тот, из которого вы явились…

Рыжий споткнулся, и некоторое время мы шли молча.

— …не непрерывный, а дискретный. В одном Пушкинском более двух тысяч картин, в Ленинке миллионы книг. Но для вас это не принципиально. Фонды постоянно пополняются, между пространствами есть переходы…

Я начал что-то, хотя и смутно, понимать. И от этого понимания мороз продрал меня по коже. Ноги мои (в ботинках от Gucci) едва волочились.

— …так что ваш путь бесконечен.

Приклад карабина обрушился на его спину; он упал. Надзиратель закричал что-то, но последние слова рыжего запечатлелись у меня в мозгу так четко и глубоко, и я был так потрясен сказанным, что почти ничего не слышал.

— …и подобные вам считают меня Ван Гогом! Но я — не он! Я не умер…

Обессиленный, я опустился на колени и обхватил голову руками, оказавшись, таким образом, за пределами круга.

Портрет Амбруаза Воллара

— Поздравляю вас, Александр Васильевич. Вы бессмертны.

Черная пелена перед моими глазами обратилась в стеклянную, словно бы разбитую на кусочки, сферу. Из этих кусочков, как из осколков зеркала, складывалось торжественное, умное и чуть ироничное лицо — лицо мужчины.

— Между пространствами действительно существуют переходы, — продолжил он мысль рыжего, — в самом деле, этот рыжий не Ван Гог, — угадал он мою мысль. — Куда ему!

Во мне, наконец, нашлись силы; я вскочил; сфера ушла вверх, разлетелась — осколки стекла собрались где-то сбоку от меня.

— Ну-ну, не волнуйтесь.

— Я хочу выйти! Хочу обратно! Хочу проснуться!

Я послал руку в направлении лица, но оно снова рассыпалось и собралось у меня с другого боку.

— Не горячитесь. Выйти нельзя. Обратно нельзя. Да и как можно проснуться, если не спишь? Подумайте, как вам повезло: вы не художник, не писатель, миры не создавали. Вы ведь всю жизнь наслаждались, ведь правда? Деньги, связи, машины, сговорчивая жена, чувственная любовница… Эх, говорил я Пабло, нечего стремиться к славе и почестям — особенно таким, вот таким — путем! Вы в раю, Александр Васильевич. Или, точнее сказать, никакого рая и ада на самом деле нет. Есть только…

Я из последних сил бросился на стеклянное изображение. Осколки, словно клочки разорванной рукописи, выброшенные из окна уходящего вагона, — закружились, облетели меня и восстановили свое изначальное содержание.

— …Есть только — искусство и смерть. Вы находитесь в зоне искусства, чего вам еще желать? Вы стали бессмертным благодаря тем, кто по том и кровью создавал эти миры, вы, ничего не смыслящий в живописи, не могущий отличить портика от аркбутана, читающий боевики и потребляющий TV-игры! Нет, я вас не осуждаю — ведь все мы одинаковы, не правда ли? Одинаковы и — бессмертны! Эх, говорил я Пабло: ты же не знаешь, что стоит за…

Страшная мысль поразила меня. Когда я заговорил, мой голос был чужим.

— Вы что, хотите сказать, что я… Да нет, этого не может быть! А художники, которые все это… создавали… писатели, они… вы хотите сказать, они…

— Умирают.

— Да этого не может быть! Да это сон! Да я еще…

Вчера, в 16:31 по московскому времени, в ГМИИ им. А. С. Пушкина умер человек. Врач, прибывший на место, констатировал смерть в результате сердечного приступа. Руководство и сотрудники ГМИИ им. А. С. Пушкина выражают соболезнования родным и близким покойного.